Антон Сергеевич начинал свое утро с посещения кладбища нераскрытых писателей. Единственное место увековеченья памяти людей, чьи жизни оказались в «несправедливой руке судьбы» Антона Сергеевича. Множество людей разного пола, цвета кожи, возраста и необъединенных ничем, кроме случайного стечения обстоятельств, из-за которого они все оказались под одной обложкой. Все они жили в этом маленьком мире с тех пор, как отдали свои литературные творения хозяину альбома, по совместительству цензору. Каждый из обитателей когда-то в надежде на дальнейшую публикацию отдавал свои текста вышеупомянутому и тот в свою очередь все прочитывал, разочаровывал людей, доверившихся ему и после чего появлявшихся на страницах альбома, сразу наделенными славой новичков. Новые жители появлялись по-разному, но все проходили через одну и ту же «церемонию посвящения»

  Сначала, Антон Сергеевич принимал писателей у себя в кабинете, читал их творения, одобрительно кивая головой. Параллельно слушал их «душещипательную историю», мечтания о скором издании и псевдоостроты. В конце он поднимал брови и заявлял: «Все это гениально.» Под «всем этим» Антон Сергеевич подразумевал и текст, и рассказы о нем, и вообще само пребывание автора в этой комнате. На всех это производило разное впечатление: кто-то был просто доволен собой и всем видом старался показать, что знает о своей гениальности; кто-то возбуждался настолько, что, казалось, вот-вот вскочит с места, начнет прыгать, кричать и разбрасывать бумаги по всему кабинету; а кто-то, совершенно не ожидав таких слов, впадал в ступор, чуть ли не пуская слюну. За реакцией Антон Сергеевич наблюдал с лицом, выражавшим абсолютно ничего, но в воображении рисуя картину ближайшего будущего. И тогда, наконец, наступал момент, который Антон Сергеевич считал апофеозом каждой встречи. «Да, и последнее, - останавливал действие своих предыдущих слов цензор. – Вы должны сфотографироваться на обложку и принести снимок. Только после этого я смогу начать работать.» Все, естественно судорожно соглашались и, словно стрела, вылетающая из арбалета, иногда с задержкой из-за слетевшей тетивы, а иногда молниеносно, мчались запечатлеть себя и заодно пополнить коллекцию Антона Сергеевича.

  Получая фотографию, цензор уверял всех своих клиентов, что тотчас приступит к работе. А спустя пару дней он звонил в квартиру бедного автора и сухо объяснял, что произведение не допустили в печать, и даже он, со всеми его связями не может ничего поделать.

​

    И сегодня, заварив себе крепкого бергамота, он в очередной раз перелистывал альбом с фотографиями. Не знаю были ли на свете вещи, которые он любил больше. Разве что сопоставлять фотографии с самими произведениями, которые в печатном виде хранились в первой полке его стола. Да, именно этим он решил заняться сейчас. Он медленно вынимал фотографии из альбома и клал их на разложенные на столе бумаги. «Иннокентий Павлович, вам сюда, а вам, Маргарита Петровна, сюда, к вашим «Откровениям возлюбленной Мастера». Невероятная чепуха.»

Солнце, оставляя блики на рекламных баннерах, пробивалось в комнату цензора. Чашка чая дымилась теплом, а воздух трепетал спокойствием. Сегодня был важный день для Антона Сергеевича. Он тщательно и вдумчиво систематизировал рассказы и новеллы, лежащие на столе. Распределял в основном на две категории: хорошие работы и плохие. После, среди хороших выбирал те, кои способны были разжечь интерес читателя первым же предложением.